Киевские золотари и первая городская канализация
Как в Киеве появилась первая канализация и кто такие «золотари».
«Почти весь Подол превратился в огромную сточную канаву. Нечистоты горожане из дворов выливают прямо на улицу, так что воздух здесь заражен вредными миазмами».
Такие воспоминания во второй половине 19-го века оставил один из гостей Киева. Трудно поверить, но канализация в нашем городе появилась позже, чем трамвай и телефон.
В середине XIX века Киев утопал в нечистотах. Канализация как таковая отсутствовала. Отходы сбрасывались в выгребные ямы. Когда они наполнялись, хозяева участка вызывали специальную повозку, куда и перегружались нечистоты.
С наступлением сумерек на улицах появлялись телеги с огромными бочками. Это на работу выезжали первые работники городской канализации — золотари. Выгребные ямы они чистили вручную огромными ковшами. Работа не самая лучшая, но как говориться «деньги не пахнут». Они называли себя «золотарями». Все дело в том, что за свою работу они просили очень даже высокую плату. Если человек сразу не соглашался и шел к другому «золотарю», то тот просил еще больше денег.
Об оплате договаривались заранее, при этом золотари могли диктовать любые условия, и жители вынуждены были соглашаться. Чтобы сэкономить, хозяева старались как можно реже вызывать золотарей. Для этого применялись разные хитрости: выгребные ямы расширялись, отходы сбрасывали в неположенных местах. На каждом шагу попадались яры, заваленные нечистотами; была масса усадеб, в которых специально разводились свиньи, распространяя вокруг ужасное зловоние; выпуск грязных вод из дворов и выпуск на улицы нечистот во время дождей считался в порядке вещей и не вызывал ни с чьей стороны протеста: ни администрации, ни городского управления.

В 1870-х положение стало критическим: из-за жуткой антисанитарии уровень смертности в Киеве был одним из самых высоких в Российской империи. Медики во главе с заведующим кафедрой гигиены, медицинской полиции, медицинской географии и статистики Киевского университета Виктором Андреевичем Субботиным забили тревогу.
В 1878 году при Киевской городской думе начала работать специальная санитарная комиссия. Очень скоро она пришла к выводу о необходимости сооружения городской канализации. В 1879-м Дума создала еще одну комиссию – специальную канализационную – во главе с гласным Евгением Ивановичем Афанасьевым, доцентом кафедры клинической и терапевтической патологии и терапии Университета св. Владимира. В течение года комиссия составила проект канализации, одобренный Думой. Еще одно конкурентное предложение поступило от инженера Аманда Егоровича Струве – автора железнодорожного моста через Днепр и городского водопровода, будущего «отца» Киевского трамвая.

Оба проекта имели существенный недостаток: они предполагали вывод нечистот непосредственно в Днепр. Поэтому, после долгих дебатов, Дума отказалась от них и приняла предложение английского инженера-изобретателя Шона, сделанное через его главного представителя в России купца 1-й гильдии Карла Яковлевича Балкина. К тому времени гидропневматическая канализационная система Шона уже функционировала в 30 городах Великобритании, Америки и Индии и получила широкое признание.
В 1890 году изобретатель посетил Киев. Результатом его приезда стал контракт с Городской думой, подписанный в 1891 году. Согласно договора, Балкин получил права на эксплуатацию канализационного хозяйства в течение первых 36 лет, после чего оно навсегда переходило в полную собственность Киева.
Преимущество этого проекта заключалось в том, что для отвода всех сточных вод можно было ограничиться одним конкретным местом – оросительной зоной, под которую отвели участок вблизи Пуща-Водицкого леса (теперь это Минский массив) размером 210 десятин (2,96 кв. км), из которых собственно под оросительные поля было предназначено 160 десятин (в расчете на 160 тыс. жителей), 11 десятин – под служебную усадьбу и насосную станцию, остальные 100 десятин – под заливные луга и лес. Согласно расчетов, оросительные участки планировалось разместить на возвышении, выше самых высоких уровней паводков на 5 м и выше уровня грунтовых вод минимум на 3 м, что по замыслу устроителей, позволяло иметь троекратный «запас прочности».

Общая смета работ составила около 1 800 000 рублей. Деньги рассчитывали получить от западных инвесторов, но в дело вмешались киевские промышленники-меценаты – братья Терещенко и Бродские. Они организовали и поддержали материально акционерное общество «Киевская канализация», членами которого стали местные домовладельцы. Председателем правления избрали Евгения Афанасьева, на тот момент уже профессора кафедры частной патологии и терапии. В 1892 году акционерному обществу перешли все права и обязанности по соглашению 1891 года. Балкин, как и было прописано в контракте, остался исполнителем проекта. Позже он стал эксплуатационником всей канализационной сети, построенной под техническим надзором его постоянного помощника, инженер-железнодорожника Р.П. Саблина. В заключении проекта и управлении строительством участвовали профессор Фадеев, инженеры Эйхенвальд и Моргулев. В проектировании сооружений, в частности, Подольской машинной станции, был задействован также тогда еще только начинавший свой творческий путь архитектор Владислав Владиславович Городецкий.

Торжественная закладка канализационной системы состоялась 30 мая 1893 года на Царской площади. В глубокий котлован была опущена медная табличка с памятной надписью, поверх которой представители высшей власти Юго-Западного края собственноручно положили первые кирпичи. Прокладка сети началась в марте 1894-го с укладки труб на Кузнечной улице (сейчас улица Антоновича). В октябре в эксплуатацию был введен Старокиевский самосплавный участок, 10 ноября – Подольский, в 21 декабря – Лыбидской эжекторные участки.

Таким образом, Киев, первый из городов Российской империи, получил в конце 1894 года «шоновскую» или, как тогда говорили, «правильную» систему канализации. Протяженность сети составляла 3000 км. Она охватывала около 2000 усадеб, которые были разделены на три канализационные районы – самосплавный Старокиевский, главный эжекторный Лыбидской и эжекторный Подольский. В рамках двух последних движение нечистот по трубам шло с помощью специальных устройств – так называемых эжекторов Шона, которые при определенных условиях срабатывали под действием сжатого воздуха. Для подачи воздуха по чугунным трубам к эжекторам были построены главная Прозоровская машинная станция (не сохранилась) на Троицкой площади и Подольская машинная станция на улице Введенской (до 1898 г. – участок № 19, затем – № 23). В результате все нечистоты самосплавом или с помощью эжекторов накапливались сначала в большом главном сборном резервуаре емкостью 15 тысяч ведер (примерно 182 000 куб. м), построенном под Царской площадью (теперь Европейской) и оборудованном специальными защитными устройствами для устранения запаха. Из него по чугунному (под Владимирским спуском) и кирпичному коллекторах через Подол и Куреневку направлялись на оросительный участок. Еще один сборный резервуар – для Подола – находился у Введенской машинной станции, откуда нечистоты мощными насосами перекачивались в кирпичный коллектор.

В оросительной зоне нечистоты сперва попадали на нижние поля. При этом каждое поле могло с помощью специальных заслонок (шлюзов) орошаться независимо от других. Во время орошения жидкость из деревянных желобов поступала в направляющие канавки и далее – в оросительные борозды. На высотах между бороздами высаживались овощные культуры. На более высокие – верхние поля – сточные воды попадали путем подкачки их насосами с паровыми приводами. Время доставки нечистот от наиболее удаленных частей города на поля орошения составляло максимум 7 часов, т.е., стоки доставлялись в «свежем», еще не забродившем, гнилостный виде. Для приема нечистот в холодные месяцы были подготовлены бассейны-накопители, где сточные воды слоем 0,5 саженей (1,0668 м) удерживались до периода таяния. Для четкой работы полей орошения Дума отрядила туда специальное подразделение работников.

Однако, к сожалению, очень скоро стало понятно, что надежды киевлян на существенное санитарное оздоровление города не оправдались. Во-первых, из 184-тысяного населения канализация охватила только 80 тысяч. Так что количество грязных потоков из дворов усадеб несколько уменьшилось, но отнюдь не исчезло.
Во-вторых, достаточно часто случались поломки труб канализации и их засорение, что приводило к выливанию сточных вод на поверхность улиц. Все это вызвало вполне справедливые нарекания жителей относительно работы Общества канализации. В свою очередь, Общество, и тоже вполне справедливо, упрекало население за неумелое пользование и засорение системы канализации, особенно усадебных подключений. Временами дело доходило до суда.
В-третьих, проект был слабо рассчитан на увеличение населения и, соответственно, возрастающую нагрузку на систему. К 1907 году в Киеве проживало уже порядка 404 тысяч человек. Т.е., с момента запуска канализационной системы число ее пользователей увеличилось более чем вдвое! Поля орошения уже были не в состоянии освоить настолько выросший объем нечистот. В результате стоки попадали в Днепр, откуда киевляне брали воду для питья. Это привело в 1907 году ко вспышке эпидемии холеры и смерти 389 человек.

Последствием этого печального события стали, во-первых, переход города на артезианское водоснабжение, во-вторых, замена в 1912 году канализации Шона системой коллекторов, сооруженных бельгийской компанией. При этом Подольская машинная станция была расширена и сохранила свое предназначение. Прозоровская же оказалась ненужной и была в 1915-м переоборудована под хлебопекарню.

Использованы материалы — kievlyanin2015, Жить в Киеве.