Киевский Нюрнберг

29 января 1946-го – в Киеве публично повесили нацистских преступников, совершивших неслыханные преступления в Украине в 1941-1944 годы.

В 1946 году, пока в Нюрнберге шел длительный международный судебный процесс, в нескольких советских городах состоялись локальные «нюрнберги» – показательные суды над захваченными в плен гитлеровцами. Для них выбирались города, особенно пострадавшие от захватчиков, – в том числе и Киев.

До войны в Киеве проживало около 930 тыс. человек, четверть составляли евреи. С началом войны свыше 200 тыс. горожан были мобилизованы, около 35 тыс. – ушли в ополчение, около 325 тыс. – эвакуировались, а 400 тыс. – остались

Из-за всех казней, разрушений и облав в период немецко-фашистской оккупации Киев опустел — 6 ноября 1943 года освободителей-красноармейцев встречало на руинах около 180 000 выживших. По неполным данным ЧГК, в Киеве замучено, расстреляно и отравлено в «душегубках» более 195 тыс. человек, а всего на Украине – свыше 400 тыс. чел.

Акт ЧГК (Чрезвычайная Государственная Комиссия) возложил вину за преступления в Киеве на 47 конкретных нацистов. Поймать удалось не всех, но восьмой из списка — генерал-лейтенант полиции Пауль Шеер стал главным обвиняемым открытого процесса в Киеве 17-28 января 1946 года.

Казни предшествовал суд. Его считали продолжением Нюрнбергского процесса, который начался в ноябре 1945-го (проходил параллельно с Киевским и продлился еще более полугода после него). Но в Нюрнберге судили представителей руководства III рейха, а в Киеве – пятнадцать тех, кто особо “отличился” именно в Украине.

Следствие вели в Москве. Потом дело, насчитывающее двадцать два тома, передали в столицу УССР. Сюда же под конвоем отправили и подсудимых. Их поместили в Лукьяновскую тюрьму.

Для судебного заседания был предоставлен зал Дома Красной Армии (сейчас – Дом офицеров на улице Грушевского). Перед трибуналом Киевского военного округа предстали три генерала, один подполковник и военнослужащие ниже званием – до обер-ефрейтора и вахмистра.

Они во время войны занимали должности комендантов украинских городов (Коростышева, Коростеня, Первомайска и т.п.), начальников лагерей военнопленных, руководителей жандармерии разного уровня, военнослужащих дивизий СС и полицейских батальонов. Такие должности предпологали непосредственное участие в массовых расстрелах или руководство карательными акциями.

Судебное заседание началось 17 января. Подсудимые все отрицали. Но после выступлений многочисленных свидетелей – заседание продолжалось в течение 11 дней – произошел перелом.

“Подполковник Труккенброд вчера еще доказывал, что он был “исключительным” комендантом: массовые расстрелы не его дело — их просто не было при нем, — писала “Радянська Україна”. – Сегодня, изобличенный и опознанный свидетелями, бывший комендант Первомайска и Коростеня бледнеет, бормочет что-то нечленораздельное в ответ на свидетельства, что именно он организовывал и массовые расстрелы, и карательную экспедицию в Андреевку Первомайского района, где было расстреляно и повешено более 130 человек”.

Другие подсудимые также признали своё участие в облавах, карательных экспедициях, расстрелах в еврейских гетто, сжигании людей заживо и других преступлениях.

Поэт Владимир Сосюра, который присутствовал на судебном заседании, написал в те дни:

За Бабин Яр прийшла година суду!
За нашу кров, за тьми свавільний гніт,
Це зла потвор, і безуму, і бруду
Рука відплати витягла на світ.
Судіть же їх, судіть в ім’я народу…

Речь прокурора – он потребовал смертной казни для всех подсудимых – передавалась по радио. Однако не транслировались речи адвокатов, которые настаивали: подзащитные лишь выполняли приказы.

28 января суд объявил приговор: 12 обвиняемых были приговорены к смертной казни. Еще троих, ниже по званию, приговорили к каторжным работам в лагерях на срок 15 и 20 лет.

На следующий день на площади Калинина, ныне именуемой Майдан Незалежности, построили виселицу. Однако тогдашний Уголовный кодекс предусматривал в качестве высшей меры только расстрел. О смертной казни через повешение в нем нет ни слова. Неужели в Киеве нарушили закон? Нет.

Дело в том, что кроме Уголовного кодекса, юридическую силу имели также указы Президиума Верховного Совета СССР. Один из них, от 19 апреля 1943 года, устанавливал, что “немецкие, итальянские, румынские, венгерские, финские фашистские злодеи, уличенные в совершении убийств и истязаний гражданского населения и пленных красноармейцев караются смертной казнью через повешение”. Указ предусматривал, что исполнение приговоров следует “производить публично, при народе, а тела повешенных оставлять на виселице в течение нескольких дней, чтобы все знали, как караются и какое возмездие постигнет всякого, кто совершает насилие и расправу над гражданским населением”.

Виселицу установили на площади ближе к нынешней Костельной улице. Собралось около двухсот тысяч зрителей. Эшафот окружила конная милиция.

Днем на площадь въехали со стороны Крещатика четыре грузовика. В каждом на соломе лежали по три преступника в наручниках. Их подняли, на шею накинули петлю. Советский полковник зачитал приговор. По команде грузовики уехали. Нацисты закачались в воздухе.

Веревка на шее подполковника Труккенброда оборвалась. С древних времен по неписаным правилам такому приговоренному даровали жизнь. Однако зрители этого не поняли бы. Поэтому нашли новую веревку и осужденного вновь повесили …

Толпа ликовала. Инвалиды, пострадавшие от нацистов, костылями били трупы повешенных. Их сняли только к вечеру и повезли хоронить на спецучастке МГБ.

А тех троих, которые были отправлены в лагеря, впоследствии амнистировали – на основании указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1955 “О досрочном освобождении немецких граждан, осужденных судебными органами СССР за совершенные ими преступления против народов Советского Союза в период войны”.

После освобождения их должны были выслать в Германию. Если, конечно, они дожили до этого момента.

Использованы материалы – ВВС Украина, oadam.livejournal, Фото военного корреспондента ТАСС Георгия Угриновича.