Александр Довженко
Из истории выдающихся киевлян — Довженко Александр Петрович.
Александр Петрович Довженко – украинский советский писатель, кинорежиссер, кинодраматург, художник, классик мирового кинематографа.
Родился на хуторе Вьюнище (ныне в пределах пгт Сосница, Черниговская область, Украина, по-тогдашнему админделению — Черниговская губерния, Российская империя) в многодетной крестьянской семье. В разных источниках называют разные даты рождения А. Довженко: 10, 11 или 12 сентября. Согласно актовой записи в метрической книге Соборно-Троицкой церкви городка Сосница, он родился 29 августа 1894 года по «старому стилю» — то есть 10 сентября по-новому.
Предки Александра Довженко были чумаками, переселившимися из Полтавщины в Сосницу еще в XVIII веке. Отец и мать были неграмотны. Отец Петр Семенович Довженко принадлежал к казацкому сословию.
Семья жила незажиточно: земли было немало, однако она была неплодородна, однако было 14 детей, а также ребенок, умерший при рождении или в первые дни (Александр вспоминал мальчика как «некрещенный»), поэтому отец «нанимался в подводчики и смоляры». Дети в семье рано умирали, почти все не достигнув трудоспособного возраста, поэтому в упоминаниях о детстве в воображении Александра Довженко всегда представали «плач и похороны». Он любил мать, о которой писал: «Рожденная для песен, она проплакала всю жизнь, провожая навсегда».
Решающим для характера творчества будущего режиссера чувством стала любовь к природе, которая созрела еще в детстве: живописная Десна, «сказочный сенокос» на ней навсегда остались для Довженко самым красивым местом на всей земле.
Учился в Сосницкой начальной школе, а затем в высшей начальной школе. Учеба мальчику давалась легко — он был отличником, хотя потом считал, что это «учителя сами ничего не понимают и поэтому им кажется, что я отличник…». В общем, Довженко рос мечтательным, склонным к созерцательности: жизнь (тогда ему казалось) шла в двух измерениях — реальной и воображаемой. Пристрастия к чему-то одному он не имел, но хотел отличаться, ему казалось, что он может все, но «в целом мечты в выборе будущей профессии летали в сфере архитектуры, живописи, мореплавания дальнего плавания, разведении рыб и учительства».
В 1911 году поступил в Глуховский учительский институт (сейчас Глуховский национальный педагогический университет имени Александра Довженко), но не потому, что хотел стать учителем, а потому, что имел право сдать туда экзамены, и стипендия там была 120 рублей в год. Здесь он был самым молодым среди студентов и здесь, как пишет сам Довженко, «перестал верить в Бога, в чем и признался на исповеди законоучителю отцу Александру, единственному либеральному человеку из всех наших учителей». В институте впервые познакомился с украинскими книгами, которые читали он и товарищи втайне от педагогов. Сам Довженко позже говорил: «Запрещено было в нашей среде разговаривать на украинском языке. Из нас готовили учителей-обрусителей края».
В 1914 году окончил институт и по окончании его было направлено учительствовать в Хорошевское Высшее начальное училище, на территории современной Житомирщины, где, за неимением учителей, он преподавал естествознание, гимнастику, географию, физику, историю, рисование. Первую мировую он воспринял «как обыватель», сначала радовался и забросывал цветами раненых, «заваливших» Житомир, только через несколько лет стал смотреть на них «уже с тоской и стыдом».
В то же время Довженко на время стал активистом украинского самостоятельного движения. Свержение самодержавия он встретил с радостью «собаки, что сорвалась с цепи», с верой, что теперь «уже все совершенно ясно, что земля у крестьян, фабрики у рабочих, школы у учителей, больницы у врачей, Украина у украинцев, Россия у русских». Но потом, просмотрев свои юношеские горячие порывы, Довженко назвал их ослеплением людей, «вышедших из погреба» — ведь в то время у него не было «нормального, здорового политического образования, малейшего представления о борьбе классов и партий», о марксизме.
Впоследствии он написал: «Украинское сепаратистское буржуазное движение казалось мне тогда самым революционным движением, самым левым, а значит, лучшим: чем правее — тем хуже, чем левее — тем лучше. О коммунизме я ничего не знал, и если бы меня спросили тогда, кто такой Маркс, я бы ответил, что это, пожалуй, издатель разных книг. […] Таким образом, я вошел в революцию не теми дверьми».
В 1917 году на фронт его не взяли как «белобилетчика», поэтому он переехал на работу в Киев, где тоже учительствовал и вместе с тем учился в Киевском коммерческом институте (ныне Киевский национальный экономический университет) на экономическом факультете. Довженко поступил туда лишь потому, что его аттестат не давал возможности поступать в другие высшие учебные заведения, и это было средством получить хотя бы высшее образование. Учился плохо, не хватало времени и усердия. В том же году, когда при гетмане Павле Скоропадском в Киеве открылась Украинская академия искусств, стал ее слушателем. В 1918 году, будучи уже главой общины коммерческого института, Довженко организовал общестуденческий митинг протеста против призыва в ряды гетманской армии. Участники демонстрации были разогнаны, около двадцати убиты, многие ранены.
Академию Довженко так и не окончил, а институт, по его словам, посещал до 1920 или 1921 года.
В течение 1918-1919 годов воевал против большевиков в рядах армии УНР. Как свидетельствовал земляк Довженко, инженер Петр Шох (позже эмигрировавший), Довженко вместе с ним был в 1918 году воином 3-го Сердюкского полка Украинской Армии. Это же подтвердила и сестра первой жены Александра Довженко, вспоминая, «как заходил к ним Довженко в седой шапке со шлыком в конце 1917-го и начале 1918 годов, принадлежа к куреню Черных гайдамаков, участвовавших в штурме киевского «Арсенала». Эти события впоследствии, спустя 11 лет, Довженко изобразил в своем фильме «Арсенал», но уже по другую сторону баррикад. По свидетельству Шоха, Довженко пережил в Киеве в подполье немецкую, русско-советскую, русско-монархическую и польскую оккупации, не раз бывая под угрозой расстрела.
В августе 1919 года — с двумя товарищами бежал в Житомир. Когда город заняли красные, был арестован Волынской ЧК, отправлен в концлагерь как «враг рабоче-крестьянского правительства», где в течение 3 месяцев отбывал наказание. Своим спасением обязан писателю Василию Эллану-Блакитному. Есть версия, что тогда же его завербовали чекисты. Известно, что в это время устроился преподавателем истории и географии в школу красных старшин при штабе 44-й стрелковой дивизии в Житомире.
По совету Эллана-Блакитного, в начале 1920 года вступил в партию боротьбистов. В результате умелых манипуляций Владимира Ленина эта партия быстро самоликвидировалась, а ее члены влились в ряды КП(б)У. Сам Довженко так написал об этом в автобиографии: «В начале 1920 года я вступил в партию боротьбистов. Это вступление, неверное и ненужное… Я очень хотел вступить в Коммунистическую партию большевиков Украины, но считал себя недостойным переступить ее порог, поэтому я пошел в боротьбисты, как в подготовительный класс гимназии… и таким образом я стал членом КП(б)У».
Автобиографию, посмертно опубликованную в журнале «Днепр» в декабре 1957 года, А. Довженко написал в 1939 году, поэтому биографы Довженко считают, что многое в своей биографии (в том числе и вступление в ряды КП(б)У) он представил так, как было наиболее безопасно в те времена.
В 1920 году Довженко назначили заведовать Житомирской партийной школой. Но он попал в польское пленение, где его показательно расстреляли холостыми, обещая в следующий раз настоящий расстрел. Но ему удалось сбежать.
При содействии боротьбистов Довженко занимал разные должности: секретаря Киевского губернского отдела народного образования, комиссара Театра им. Тараса Шевченко, заведующего отделом искусств в Киеве.
В это время друзья-боротьбисты снова спасли его от очередной «чистки» в рядах партии, организовав срочный выезд к однопартийцу Шумскому, возглавлявшему Полномочное представительство УССР в Польше. В апреле 1921 года Довженко вызвали в Харьков, причислили в Наркомат иностранных дел и направили на дипломатическую работу — в Польше он возглавил миссию по репатриации и обмену пленными, со временем вступил в должность управляющего делами представительства. В начале февраля 1922 г. его перевели на должность секретаря консульского отдела Торгового представительства УССР в Германии.
К тому времени относятся первые публикации Довженко-художника. Некоторые из его карикатур были опубликованы в журнале «Молот» (США). Понимая, что совмещать служебные обязанности и рисование будет трудно, Довженко обратился в ЦК КП(б)У с просьбой предоставить ему возможность заняться в Германии изучением графики.
Получив стипендию в 40 долларов от Наркомпроса УССР, которым тогда руководили борьбысты, он около года учился в частной художественной школе профессора-экспрессиониста Вилли Гекеля, где усвоил палитру живописного экспрессионизма. Летом 1923 Довженко отозвали в Украину. Как написал сам Довженко, «…в партии я уже не был… Исключение из партии я переживал очень тяжело» .
Сам Довженко подавал эту версию так, будто он не успел перерегистрироваться из партии боротьбистов в большевистскую партию, поэтому автоматически выбыл из одной и не состоял в другой. Но известно, что потеряв партбилет, Довженко не торопился его возобновлять, так и оставшись до конца жизни беспартийным.
По возвращении летом 1923 года Довженко поселился в Харькове, тогдашней столице Украинской ССР. В те времена Харьков находился в водовороте культурного возрождения и Довженко сразу оказался в обществе украинских литературных романтиков и писателей-футуристов, работал художником-иллюстратором в редакции газеты «Известия ВУЦИК» и карикатуристом под псевдонимом «Сашко», а также стал известным как иллюстратор книг, в частности, «Голубых эшелонов» Петра Панча. В это время он тесно общался с влиятельным на то время и ориентированным на кино литературным объединением «Гарт», созданным в январе 1923 года.
После распада «Гарта» Довженко стал одним из основателей САПЛИТЕ (Свободная академия пролетарской литературы). Впоследствии через САПЛИТЕ Довженко сблизился с ВУФКУ (Всеукраинское фотокиноуправление), но в Харькове в то время единственным драматическим искусством был театр, а Довженко не интересовал театр. Именно тогда он разработал собственную концепцию кадра-скетча и кадра-плаката, поэтому театр был отвергнут как не отвечающий ни темпераменту художника, ни его пониманию режиссуры.
Со временем Александр Довженко пробился в кино. С 1925 года Довженко – стажер в агитфильме «Красная Армия» А. Строева. Режиссура начала интересовать его во время работы в киногруппе Арнольда Кордюма при постановке картины «За лесом» (о классовой борьбе на селе). В 1924 году группой художников студии «Гарт» под руководством Довженко проводились эксперименты по созданию штриховых кинокартин.
Также Довженко написал сценарий для детей – «Вася-реформатор». Юрий Яновский, в то время работавший в ВУФКУ в Одессе, отверг этот сценарий, но по ходатайству московской комиссии его таки запустили в производство. Фавст Лопатинский, осуществлявший постановку, непредсказуемо отошел от съемки и по предложению Павла Нечесы, в 1926 году Довженко выехал в Одессу заканчивать фильм, где устроился режиссером на кинофабрике. Переключившись на кино, Довженко планировал посвятить себя, по его словам, исключительно жанру комических и комедийных фильмов.
На съемках «Васи-реформатора» Довженко, который не имел опыта и не владел техникой, создавал инцидент за инцидентом. Он вынужден уйти с площадки, оставив оператора Йозефа Рона самого заканчивать фильм. На съемках этого фильма и другого под названием «Ягодка любви» он познакомился с оператором Данилом Демуцким, с которым впоследствии будет работать еще над многими фильмами, создав знаменитый тандем украинского кино.
В 1925 году Довженко написал сценарий «Герои». Сдача сценария постоянно откладывалась. Съемки фильма планировались Одесской кинофабрикой ВУФКУ, но так и не состоялись. В Одессу Довженко приехал уже с готовым фактически первым сценарием «Царь», сатирой на Николая II. Это трагикомический фарс о нелепости войны, когда солдата, никогда не сражавшегося, приговаривают к смертной казни, а затем посмертно награждают. Довженко предложил этот сценарий Чарли Чаплину, но ответа не получил.
Став режиссером, Довженко планировал снять другие комедии: «Родина», сюжет о палестинских евреях, «Затерянный Чаплин», о Чарли Чаплине на безлюдном острове. Однако его сценарий о бывших врангелевцах «Согласие» (сначала назван «Восстание мертвых» и написан в соавторстве с Борисом Шаранским) не прошел, а затем отвергли один за другим и остальные эти сценарии. «Васю-реформатора» и «Ягодку любви» сам Довженко не причислял к своему творческому наследию. Первым своим фильмом он назвал «Сумку дипкурьера».
Первый серьезный успех пришел в 1929 году после выхода на экраны фильма «Звенигора». Фактически Довженко еще в Харькове имел сценарий к этому фильму. Идея принадлежала Юрку Юртику (Тютюннику), который в соавторстве с Майком Йогансеном и написал сценарий фильма-легенды о кладе, зарытом гайдамаками в недрах горы. «Звенигора» была сенсацией 1928 года, но в то же время это было началом личной трагедии Довженко — за эту ленту, и впоследствии за фильм «Земля» его будут постоянно винить в буржуазном национализме.
Эйзенштейн описывал свои впечатления после просмотра довженковской картины: «…в воздухе стояло: среди нас новый человек кино. Мастер своего жанра. Мастер своей индивидуальности. И вместе с тем мастер наш. Свой. Общий. Перед нами был человек, создавший новое в области кино».
Фильм демонстрировался в Москве, два общественных просмотра в Париже закончились овацией, он обошел экраны Голландии, Бельгии, Аргентины, Мексики, Канады, Великобритании, США, Греции.
Многие киноведы считали, что только в «Звенигоре» свершилась творческая фантазия автора, которой по обстоятельствам не суждено было повториться. А возродилась она только в 60-е годы вместе с развитием поэтического кино Украины.
Следующим фильмом Довженко стал «Арсенал» — фильм-уступка перед властью, как считают большинство киноведов. «Арсенал» — унижение и осуждение освободительной борьбы украинского народа после распада царской империи. Несмотря на то, что сам автор воевал в рядах армии УНР, на этот раз он на другой стороне. Критики до сих пор спорят, скрыт ли в этом фильме косвенный упрек националистам, потерявшим независимую Украину, или это сугубо большевистское произведение, которое доказывает власти и критикам того времени отсутствие националистического наклонения в творчестве.
Наконец с июля по ноябрь 1929 года Довженко снимал свое гениальное произведение «Земля», гимн труда на земле, земледелию и человеку, работающему на земле, является частью космического ритма бытия. Довженко первым в мировом кино выразил мировоззрение, качественно отличное от до сих пор изображаемого. Это мировоззрение нации земледельческой, у которой спокойное достоинство обусловлено ее образом жизни. Среда и люди — единая и нераздельная, а их образ жизни извечен, мировоззрение непоколебимо. Символика Довженко тесно связана с мировоззрением украинского народа, с образностью народной поэзии. Именно в этом отличие фильмов Довженко от фильмов русских авангардистов (формалистов) 1920-х годов.
Руководство «Украинфильма» признало, что «Земля» отвечала по своей идеологической ориентации линии партии и мерам, принятым для земельной реорганизации в сельском хозяйстве. Но критики Павел Бляхин, Хрисанф Херсонский и особенно Демьян Бедный мгновенно начали обвинять Довженко в пренебрежении освещением классовой борьбы, пантеизме и биологизме, в защите кулаков и воспевании печали по прошлому. Николай Бажан, один из немногих, вставших на защиту режиссера, понимали его особое отношение к коллективизации: переход патриархального крестьянства к коллективистскому обществу будет обязательно проходить через постоянный конфликт человека и природы.
После необходимых купюр и 32 официальных и частных показов 8 апреля 1930 «Земля» вышел на киевские экраны, а уже 17 апреля фильм с показа сняли. Официальная причина — натурализм и покушение на обычаи.
Довженко написал в «Автобиографии» о случившемся с ним после выпуска «Земли»: «Радость творческого успеха была жестоко подавлена чудовищным двухподвальным фельетоном Демьяна Бедного под названием «Философы» в газете «Известия». Я буквально поседел и состарился за несколько дней. Это была подлинная психическая травма. Сначала я хотел было умереть» .
Довженко с удивлением узнал, что фильм имел грандиозный успех в Европе, в то время как он был запрещен в Украине. После премьеры в Берлине об Александре Довженко появилось 48 статей, в Венеции итальянские кинематографисты назвали Довженко Гомером кино. А вот в Советском Союзе фильм реабилитировали только в 1958 году после международного референдума в Брюсселе, где он вошел в число 12 лучших фильмов всемирной истории кино.
С июня по сентябрь 1930 Александр Довженко вместе с Данилой Демуцким и Юлией Солнцевой находился за границей: в Чехословакии, Германии, Великобритании и Франции. В Праге директора кинотеатров сочли его фильмы слишком революционными и слишком художественными. В Берлине Довженко думал о постсинхронизации «Земли», но тщетно. В Париже ему предлагали поставить фильм, а в Лондоне Довженко вел разговор о телевидении.
Вернувшись, он предложил руководству «Украинфильма» сценарий о трагедии Умберто Нобиле и Руала Амундсена, но получил отказ. Чтобы иметь возможность работать дальше, Довженко согласился «уплатить дань» и снял фильм о строительстве плотины Днепрогэса — «Иван» (первый звуковой фильм) — который должен был подтвердить необратимый путь индустриализации.
Сценарий он писал с горечью и наскоро — через 11 дней, но сам почти не снимал его, поручая делать это ассистентке и жене Юлии Солнцевой. Затравленный, причисленный к националистам-реакционерам, без поддержки бывших единомышленников, отстраненный от должности на кафедре Государственного кинематографического института в Киеве, Довженко должен был закончить свою работу к октябрьским праздникам 1932 года. Но фильм был обречен на провал. Преувеличенное увлечение трудом, подъем машин, на фоне которых люди выглядели только статистами, превращают этот фильм в сплошной блеф. На самом деле Днепрогэс строили ремесленными способами 10 тысяч рабочих, которые, избегая голода в деревне, устроились землекопами. Первый звуковой фильм Довженко, снятый не очень качественной техникой, в общем-то остался несовершенным.
Довженко всегда сожалел по поводу этого своего произведения, понимая, что снимал его во времена агитпроповской путаницы. Но, несмотря ни на что, документальные кадры этого строительства остаются свидетелями эпохи.
После этой жертвы на «алтарь индустриализации» колесо уничтожения «украинского буржуазного национализма» только набирало обороты. После фильма «Иван» родителей Довженко выгнали из колхоза (по доносам его отца характеризовали как активного церковника, националиста, «хлебороба-владельца» — разве таким место в колхозе?), а слежка за сыном усилилась.
Чувствуя дыхание в спину идеологов будущих репрессий, Довженко искал спасения. В 1934 году он очутился в Москве. По его словам, он написал письмо Сталину с просьбой «защитить его и помочь творчески развиваться». Но и известно также, что существовала записка одного из влиятельных шефов агитпропа в ЦК, которая, по приказу Сталина, вызвала Довженко в Москву весной 1933 года, потому что генсек не мог позволить Довженко работать в Украине во время Голодомора. История общения Довженко с «вождем народов» – особая страница в жизни художника. Сталин сделал Довженко своеобразным «исповедником» и часто вызывал ночью, чтобы прогуляться по Москве и «поговорить по душам».
По заказу Сталина Довженко снял в 1935 году ленту «Аэроград» о новом городе, произрастающем среди тундры, о прекрасном и светлом будущем чукчей. Для определения мест натурных съемок Довженко отправился в экспедицию на Дальний Восток, в сибирскую тайгу. С августа по октябрь 1934 г. в регионе от Владивостока до Хабаровска продолжались съемки. Впервые встретившись с неукраинским видом, Довженко нашел здесь пространство безграничной поэтики и начертал сценарий фильма, никогда не увидевшего мира: «Потерянный и найденный рай». Аэроград же станет синтезом воображения и мечты о новых городах Сибири, которые должны были стать форпостами обороны Восточной Сибири от шпионов и иностранного вторжения на территорию СССР. С выходом фильма на экраны Довженко признал себя певцом современности.
За «Аэроградом» шел «Щорс», снятый по требованию Сталина (при вручении ордена Ленина за «Аэроград» тиран дал понять Довженко, что тот «задолжал» «украинскому Чапаеву»). В это время Довженко мечтал поработать над «Тарасом Бульбой», но понятно, что приказ генсека он не мог проигнорировать. Сценарий, построенный по маршрутам боев Николая Щорса, Александр Довженко писал 11 месяцев, получил много писем от участников боев и соратников Щорса, посещал архивы и исторические музеи.
Сценарий все время перерабатывал, при этом Довженко жертвовал исторической правдой то и дело, понимая, что ее в этом фильме быть не может. Великая дань большевистской революции — умолчание о смерти Щорса. И хотя съемки Довженко начал в 1937 году (до получения официального признания сценария), закончил его лишь в 1939 году потому, что именно в те времена продолжались истребления «троцкистов», ранее считавшихся героями гражданской войны (в частности, Якира, Тухачевского). Пробы фильма систематически направляли Сталину в Москву, и, в зависимости от воли вождя, некоторые эпизоды Довженко вынужден был перерабатывать по 5—6 раз.
При съемках «Щорса» Довженко-режиссер прибег к интересному ходу — поставил большевистский фильм на чисто украинском фоне (съемки проходили в Чернигове и окрестных селах). Фильм, полный народными песнями и танцами, местными обычаями, думами, приобрел национальную окраску. Русский и украинский языки там были органически соединены. В то же время, это был гимн большевистской мифологии и героизма, последний акт большевистской саги, начатой Довженко в «Арсенале». Фильм вышел на экраны 1 мая 1939 одновременно в Москве и Киеве и за первую неделю его просмотрело около 31 миллиона зрителей.
После присоединения Галиции в результате пакта Молотова-Риббентропа в 1939 году Александра Довженко вызвали в Киев, чтобы организовать экспедицию кинематографистов в Западную Украину и Западную Белоруссию. В течение двух месяцев Довженко путешествовал по западным землям. В результате появилась историческая хроника «Освобождения», сопровождавшаяся резким политическим комментарием. В хронике Александр Довженко показал только что освобожденный от польского ига народ, но народ богатый и цивилизованный, в котором живет дух свободы, который трудно скрыть от камеры. Освобождение демонстрировали с 11 сентября 1940 года, после чего фильм быстро исчез с экранов.
Успехи «Щорса» давали Александру Довженко основания считать себя реабилитированным: он стал депутатом, руководителем Киевской киностудии и членом президиума комиссии по присуждению Сталинской премии.
В это время мастер продолжал работать над своей давней мечтой, отложенной почти на 10 лет — сценарием «Тараса Бульбы». В конце мая 1940, после долгих консультаций с выдающимся специалистом по истории казачества Дмитрием Яворницким, Довженко закончил его. Но как раз в то время, когда Александр Довженко готовился к отъезду в Инкерманскую крепость на натурные съемки, началась война, которая окончательно положила конец заветному желанию (в послевоенные годы он также не смог осуществить этот проект: на этот раз помешала ждановская культурная политика и слабое здоровье мастера).
С началом войны Довженко был эвакуирован в Ашхабад. Назначенный полковником интендантской службы, он не выдерживал бездействия и просил, чтобы его отправили на фронт, где он стал корреспондентом газеты «Красная звезда» и свидетелем освобождения от оккупации, после чего опубликовал в «Известиях» 31 марта 1942 статью «Украина в огне» .
Одноименное название принадлежит и сценарию фильма, написанного Довженко в 1941—1943 годах. Некоторые отрывки этого сценария появились в печати в сентябре 1943 года, вызвав возмущение агитпроповского руководства. Как следствие, Довженко обвинили в открыто провозглашенных сомнениях по поводу коллективной вины за заброшенное врагу беспомощное население и боеспособность Красной армии. Довженко предложили переписать сценарий, русифицировав героя-украинца Кравчину. 30 января 1944 года его вызвали к Сталину, от которого он узнал о запрете своего фильма под предлогом «антиленинизма, поражения, ревизии национальной политики и поощрения украинского вместо советского патриотизма». Сталин, оскорбленный критикой именно в то время, когда советская армия изгоняла врага, не смог простить Довженко нанесенного оскорбления.
Всем органам цензуры была направлена директива «не публиковать в гражданской и военной печати произведения А. Довженко без особого на то разрешения в каждом частном случае» . Осмысливая эту ситуацию, Александр Довженко записал в своем дневнике: «…неужели любовь к своему народу есть национализм? Или национализм… в неумении художника сдержать слезы, когда народу больно?..»
Книга «Дневниковые записи, 1939—1956» Довженко, изданная в 2013 году издательством «Фолио», стала лауреатом ежегодной премии Президента Украины «Украинская книга года-2013» в номинации «За выдающиеся достижения в области художественной литературы».
Режиссера уволили с должности художественного руководителя Киевской киностудии, вычеркнули из состава всеславянского комитета и комитета присуждения Сталинской премии, а также из списков будущего Художественного совета. В свою очередь, Довженко перевели в Центральную студию кинохроники, где он использовал свой талант монтажера и комментатора, принимая участие в создании документальных лент «Битва за нашу Советскую Украину» и «Победа на Правобережье» (1945).
Послевоенные годы характеризовались особым упадком кинематографии, особенно украинской. 14 апреля 1945 года Довженко заявил: «В нашей культуре приговорены к смертной казни» . В 1946 году снял документальный фильм о Армении «Родная страна».
Последние годы жизни Довженко будет как бы в «вавилонском плену» — поэтому он снял только один полнометражный художественный фильм «Мичурин» по собственной пьесе «Жизнь в цвету», да и тот по заказу Сталина. Его восстановили в должности в киностудии «Мосфильм» с августа 1945 года, Довженко воспроизвел биографию ученого, в которую включил зашифрованные моменты собственной биографии. «Мичурин», снятый в 1949-м, звучал как обновленный гимн природе, как общее видение ученого и режиссера на превращение земли в огромный сад. Это последнее произведение, оконченное при жизни автора. Проекты «Золотые ворота» и «Тарас Бульба» так и не были воплощены.
Многолетняя тоска по родной земле отразилась на моральном состоянии Довженко, он рвался в Украину, но напрасно, туда он имел право ездить в командировку, а вот жить должен был в Москве.
В 1954 году на II съезде советских писателей Довженко жаловался на обесценивание специальности сценариста, в 1955 году во время рабочей встречи говорил о последствиях малокартинности последних десяти лет, от которых страдала кинопромышленность. В это время Довженко первым пытался законным способом противостоять произволу в области культуры. Он открыто выражал встревоженность давлением, которое оказывалось на интеллектуальное и художественное творчество, на молодых начинающих в кино, сожалел, что соцреализм стал всеобъемлющим. Эта встревоженность была услышана и подхвачена молодыми режиссерами, в результате чего началась новая волна молодого кино, стремившаяся порвать с традиционным кино и штампами соцреализма («Тревожная молодость» А. Алова и В. Наумова, «Над Черемошем» Г. Крикуна, «Андриеш» Я. Базеляна и С. Параджанова).
За это время Довженко столкнулся с проблемой съемок задуманного фильма «Прощай, Америка!», производство которого было прекращено без объяснений. В 1951 году заблокированы съемки «Открытие Антарктиды», одиссеи русских моряков в южных морях. Довженко думал ставить другую картину, к которой готовился пять лет — «Поэма о море» (последним фильмом задуманной трилогии «Потомки запорожцев», «Повесть пламенных лет», «Поэма о море»). После отвержения «Открытия Антарктиды» Довженко уехал в Украину, чтобы вникнуть в ход строительства Каховской ГЭС. Каждое лето до 1956 года он приезжал на стройку, жил среди рабочих. Во время обдумывания сценария Довженко начал понимать, что он должен был зафиксировать ценный природный и исторический ландшафт, ведь после постройки плотины будут залиты исторические места Запорожской Сечи и, в частности, Великий Луг. «Наше новое море – наше новое горе. Так народ говорит о море», — записал Довженко в дневнике, — «[…] почти все против меня», смета фильма сознательно была занижена чиновниками из министерства. Довженко хотел снимать фильм не только в Украине, но и с Киевской киностудией, но «добро» он так и не получил. Да и фильм не снял. После смерти режиссера его сняла Юлия Солнцева, жена и соратник.
В 1954 году Довженко сделал наброски сценария «В глубинах космоса», фильма-фантазии о трех советских инженерах, 8 лет блуждающих по звездной вселенной. Но сценарий будет холодно воспринят художественным советом.
В 1954–1955 годах режиссер закончил работу над киноповестью «Очарованная Десна», начатую еще в 1942 году, где он вспоминал свое детство. Ее опубликовали в журнале «Днепр», но сценария из нее Довженко не создал. В апреле 1956 года вместе с другими режиссерами Довженко написал письмо министру культуры СССР о необходимости технического переоснащения киностудий. Но его уже не дождался. Он успел вернуться в Каховку, чтобы присутствовать при затоплении земель и начать первые пробы. А 25 ноября 1956 умер от инфаркта на даче под Москвой в первый съемочный день фильма «Поэма о море», который завершила его жена.
«Поэму о море» (1956), «Повесть пламенных лет» (1961) и «Зачарованную Десну» (1964) (начали снимать в августе 1963 года студией «Мосфильм» на Черниговщине) поставила уже Юлия Солнцева. Кроме того, она сняла «Незабываемое» (1968) и «Золотые ворота» (1969) на основе литературных произведений режиссера. Фильмы считают в общем-то противоречивыми, только «Поэма о море» выражает мнение мэтра и раскрыла главные темы: преобразование человека революцией и превращение природы человеком. «Повесть пламенных лет» страдала от разницы во времени между замыслом сценария в 1940-е годы и его реализацией. «Очарованную Десну» вообще считают пародией на замыслы Довженко.
Похоронили Довженко на Новодевичьем кладбище в Москве. Хоронили за государственные средства, поскольку денег на его счету в сбербанке было только 32 рубля. Траурная церемония прошла в Доме литераторов. Пел друг покойного Иван Козловский, играл на скрипке Леонид Коган. Из Украины приехала делегация, однако не было бывших друзей, например, Николая Бажана. Привезли сноп ржи, землю и яблоки. Комочек родной земли бросили в могилу со словами «Земля, по которой твои ноги ходили, сейчас теплом тебя принимает». На могиле написали по-русски: «Умер в воскресенье». Большинство приходящих к нему людей читают последнее слово как «воскресение».
Сам Довженко все время тосковал по Украине и в последние годы своей жизни записал в дневнике: «Я умру в Москве, так и не увидев Украины! Перед смертью попрошу Сталина, чтобы, прежде чем сжечь меня в крематории, из груди моей вынули сердце и зарыли его в родную землю, в Киеве, где-то над Днепром, на горе» .
В своем дневнике Довженко осуждал сознательное уничтожение украинского народа сталинским режимом, закрепощение, русификацию края, «осуждение» нации и превращение так называемой «элиты» в толпу «безотцовщины», «дураков убогих», «холодных трусов с замками на душевных окнах и дверях».
В 2006 году общественные круги Украины наконец-то подняли вопрос перед властями о переносе праха А. П. Довженко и его жены в Украину, о возможности возвращения архивов режиссера (в частности дневники художника по воле его жены закрыты в архивах) и увековечении его памяти в государствах, где он проживал. Вопрос пока не решен и, как выразился Ярослав Проц, член Союза журналистов Украины, «крестная дорога Довженко к своей Земле еще не закончилась».
Почитая память гениального художника Александра Довженко в Киеве с 1957 года Киевская киностудия носит имя Довженко. С 1959 года одна из улиц столицы носит имя Александра Довженко.
В 1960 году, на фасаде дома по улице Шелковичная, 10, где кинорежиссер жил и работал в 1935-41 годах, установлена гранитная доска. Авторы: скульптор М.Вронский, архитектор И.Шмульсон.
В 1964 году на территории Национальной киностудии художественных фильмов имени Александра Довженко был открыт памятник украинскому режиссеру, кинодраматургу Александру Петровичу Довженко. Авторы – скульптор Л. В. Козуб и архитектор П. Д. Орлов.
Памятник представляет собой скульптурный бюст на высоком пьедестале. В 1986 году скульптура из оргстекла была заменена на бронзовую. Бронзовый скульптурный бюст Александра Довженко установлен на высокую гранитную колонну, на которой выгравирована подпись художника. Общая высота памятника составляет 3,55 м, высота бюста – 0,95 м, постамента – 2,50 м, стилобата – 0,10 м.
